гы

любовный калькулятор :3

@темы: Пазитифим!!!, Штучка-дрючка

---

часть 2

@темы: Пазитифим!!!, Штучка-дрючка

---

гы)) про зайчиху, кота и лубоффф

ЧАСТЬ 1

@темы: Пазитифим!!!, Штучка-дрючка

---

ностальжи)))

@темы: Дневник моего безумия, Бу-га-га!

---

Мои "кровавые веснушки" не прошли...Ща попробовала замазать тонаком - если много, то не видно...почти...
Плечо беспокоит. Все говорят надо сходить к врачу, но завтра лекции...Да и вообще на завтра у меня большие планы!
Надо съездить за подарками, сообразить что-нибудь для Йоли, скачать офегительно крутого "Чувствительного кинорежисера" :3
Ну и т.д. и т.п.!
С другой стороны имуна совсем на нуле ,надо взять справку для профилактория и физры и вставать в 5.40 откровенно лень!
Короче не знаю я...
Так и не нашла эти головки и чую Пин-старший за это наподдаст Т__Т
И голова болит...
А еще жду, когда Киса узнает даты....
Т__Т

@темы: аХнст, Йа свиньЙа! Ой! Студент!, Дневник моего безумия, СцукО лубофф

---

стырено

на 46-м вопросе к экзамену по философии я понял, как же сильно я скучаю по матану

Убило!

@темы: ИМХОшечки, Йа свиньЙа! Ой! Студент!

---

парочка полезных виджетов))

@темы: Пазитифим!!!, Штучка-дрючка

---

киса....я скучаю Т_Т

@темы: СцукО лубофф

---

15.12.2010 в 17:00

Пишет  Веселый робот:

Добавлено роботом
Котэ vs интернеты

Смотреть (21 изображение, 1.0 Мб) >>

Причины играть с котом:
1) Релаксация;
2) Понижение давления;
3) Шерсть отшелушивает руки;
4) Коту грустно;

Идеальный распорядок дня:
1) Ласкание кота;
2) Кормление кота;
3) Наблюдение за играми кота;

@темы: ИМХОшечки, Пазитифим!!!

---

Пин не паникует....Пин спокоен...
У Пина паника!!!!
Что-то с ключицей....
Надеюсь она не сломана???
Нельзя же не почувствовать, что сломал ключицу???
ТОГДА ЧТО С НЕЙ?!

@музыка: Jane Air - Королева фэйк

@настроение: пля!!!!!!

@темы: Дневник моего безумия

---

Вот сижу, смотрю мультик, лазаю на дайрях, квакаю в аське, кушаю банан и смотрю на фотки кисы в контакте....
Мур...
Когда уже ты приедешь? Т___Т

@темы: Дневник моего безумия, СцукО лубофф

---

ох ты ж пля! Бедная Хеталия! Бедные Ита-кун и Дойцу!!!!

15.12.2010 в 02:02

Пишет  MG-Emji:

Прон
Порылась в папке с названием "То что съело мозг" и нашла два арта в которых я влюбилась с первого взгляда. Думаю, можно обойтись без комментариев.

Уберите детей от экранов!

@темы: ИМХОшечки, аХнст, Бу-га-га!, бля у меня даже темы подходящей нет!, Хеталия

---

14.12.2010 в 12:00

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Bergatroll:

Это часы. Они показывают время довольно причудливым образом.
Понаблюдайте за тем, как меняются цифры, вам понравится.


via prodamnedorogo

(не свое)

Не Бест? Пришли лучше!

@темы: Штучка-дрючка

---

Пля!
Ужасное завершение ужасного дня...
Что это?!
У меня лопнули сосуды на коже под глазами...
Пля...

@темы: аХнст, Дневник моего безумия

---

Пину не хватате братика...Т_Т
У братика всегда можно было потырить травы в больших количествах
Но Пин свинья и поэтому сидит на лечебном голодании...

Никто не хочет поделиться ссылкой на один архив со всей Бличемангой?
Или хотя бы со 2 и 3 арками?

@темы: ИМХОшечки, аХнст, Дневник моего безумия, Bleach

---

на сон грядущий ^^

Впереди маячит сессия, а я занимаюсь всякой хуней

не мое,нашла в сети

ну и на последок ^__^

и бонус :3

@темы: Пазитифим!!!, Бу-га-га!, СцукО лубофф, Bleach

---

великолепно!!!

23.11.2010 в 22:13

Пишет  *B@stet*:

Зима
Фандом: KHR
Пейринг: 8059 дес。
Продолжение того, что уже былО.
Рейтинга нет.
Дисклеймер есть
Ничего не вычитано.
Предупреждение: адский ООС Ямыча. И еще. Аффтар выше ниже говорил, что сегодня он – фиялка.

Хаято заебался.
Он пытался, старался, хотел и чуть не наизнанку выворачивался, чтобы привыкнуть. К тому, что его могут затащить в пустой класс – или под лестницу – и начать обцеловывать и затискивать со всеми этими тупыми смехуечками. И чего он тогда не рявкнул, что Ямамото – идиот и напридумал тупых фантазий? Почему не толкнул на перила, не вскочил, не убежал? Чертов придурок! Околдбина! Из-за него у Гокудеры совершенно рушилась жизнь – налаженная и по-своему упорядоченная. Он терпеть не мог изменения в планах, даже незначительных – сразу до мелочей расписанное становилось неидеальным, недочеты вылезали как ворс дешевой щетки. И царапали, царапали.
И здесь начиналась самая раздражающая часть: ему это нравилось. Он, блять, мазохист, и его это должно было бесить. Нет, его точно это бесило. Но когда приноровившийся придурок утягивал его в очередной темный угол, когда, дурачась и взъерошивая при всех светлые патлы Гокудеры, умудрялся поглаживать большим пальцем за ухом, когда клал подбородок ему на затылок, якобы внимательно слушая Десятого, Хаято хотелось чуть закатить глаза и заурчать. И чтобы не забыться, Гокудера вскидывался, вырывался, начинал ругаться трехэтажным матом, а потом сбегал на крышу – откуриваться от непрошенных поползновений и чуть было не просочившейся наружу слабины. Тсуна удивленно хлопал глазами, а Ямамото улыбался. И продолжал. Снова и снова.
Черт!
Сегодня идиот снова огреб – подошел со спины, с невинной рожей заговорил с Десятым, а сам полез горячими лапищами в задние карманы джинсов. Его, блять, Гокудеры, джинсов. Сначала Хаято побледнел, потом начал зеленеть, а потом стал краснее вареного рака и, достигнув оптимальной точки кипения, развернулся, засадил под дых острым кулаком, сто раз извинился перед Тсуной и ушел, вытряхивая из пачки сигарету. Он не виноват, что у Ямамото мозгов нет. И тормозов. Ну, сорвало с катушек, разгорячились, кончили. И все – влюбленный он, смотрите-ка. Нет, он ЛЮБИТ. Да им едва по пятнадцать!

Дома он пытается не думать об этом дерьме: он варит спагетти, натирает сыр и ошпаривает помидоры. Он не будет покупать рыбу и рис. Он включает телевизор и перещелкивает со спортивного канала на какую-то музыкальную передачу. Он пьет крепкий черный кофе. Никакого сока или зеленого чая. И никакого дождя в квартире – Гокудера встает и захлопывает окно.
В дверь звонят. В глазок он видит переминающегося в нетерпении Ямамото. Мириться пришел. Хаято открывает и встает на пороге, он так решил – никакого дождя.
– Привет!
– Виделись, – Гокудера складывает руки на груди и хмурится, глядя прямо в глаза. Это значит, что он очень-очень серьезно зол.
– Извини меня.
Так честно, открыто. Так же, как и всегда. Гокудера даже теряется – так искренне это звучит, что очень хочется выполнить бесхитростную просьбу.
– Впустишь?
– Нет, – опомниться! Срочно! И не реагировать неверно на удивленное:
– Почему?
– Потому что ты достал, придурок. Ну что ты липнешь?
– Но…
– Что ты возомнил себе – что теперь можно, да? Что у тебя теперь разрешение специальное есть – меня лапать при всех? При Джудайме! Да я…
Хаято готов продолжать и продолжать, но Ямамото чуть прищуривается, потом выдыхает и направляется к лестнице. Молча.
– Эй, ты куда? Я еще не закончил. Какого черта ты отворачиваешься, когда я с тобой говорю?
Это как ударяет Такеши в спину – выпрямляет его позвоночник в напряженный стержень, расправляет плечи. Он шагает обратно, наваливается, прижимает Гокудеру к косяку – до боли, ладонь ложится на стену рядом с лицом Хаято. И говорит – спокойно и страшно:
– Я знал, что так будет, Гокудера. Не знал, когда. Думал вообще, что, может, ты привыкнешь, и тогда можно дальше. Больше. А ты… Знаешь, Тсуна – тоже мой лучший друг. Наш друг. Но это уже слишком. Для меня. И я хотел видеть разницу, хотел ее чувствовать. И видел: «Джудайме! Тсуна! Десятый!» Спасибо. Мог и раньше объяснить – всем было бы легче.
Он отталкивается от стены, чуть задевая пальцами щеку Гокудеры, и уходит снова. А Хаято остается пришпиленным к дверному косяку, и ему внезапно очень-очень холодно. Наступила зима.

В выходные он мается бездельем – на улице завывает морозным ветром, к Десятому он почему-то никак не может собраться, а больше снаружи и делать нечего. Попробовал читать – впервые не смог сосредоточиться. Телевизор нудил новостями со всех каналов. И телефон молчал.

С понедельника все было по-прежнему. «До придурка» по-прежнему. То есть, они друзья, они смеются вместе с Тсуной и остальными. Они делают домашние задания. Гуляют. Бросаются снежками. Отклеивают тупую корову от качелей, к которым он примерз языком. Пьют горячий чай в гостях у Десятого. Невыносимо горячий негреющий чай. И так – почти всю зиму.

– А-а-а, достали! – Гокудера учебником смахивает шоколадки в большой пакет и протягивает его Тсуне. – Джудайме, возьми их, пожалуйста.
– Но Гокудера-кун, это же тебе!
– Я не хочу.
По лицу Десятого явно читается, что он бы не хотел брать их сейчас, в классе – уж очень нехорошо на него смотрит добрая половина девчонок.
– Йо, Тсуна! А можно, я тоже к тебе сложу? А потом мы все поделимся.
– Хорошая идея, Ямамото, – Тсуна растеряно кивает, и Ямамото ссыпает свои подарки в пакет, довольно улыбаясь. Он любит этот праздник. Он рассказывал. Все, говорил он, такие счастливые.
Ни черта никто в этот гребаный Валентинов день не счастлив, за исключением некоторых парочек. Вот и Джудайме озирается – ищет эту недогадливую Сасагаву Кёко, которой что-то не видно. И девчонки-дуры чуть не в очередь выстроились, даря свои дурацкие шоколадки – как кокэси одинаковые. Гокудера демонстративно утыкается в учебник. Нужен ему этот шоколад.
Нужен! Только особенный…

Потом он еще долго не понимает. Многого.
С какого он приперся вечером к суши-ресторану – по холоду-то. Нафига отмораживал пальцы, комкая снег, а потом швырял мелкие снежки в окно на втором этаже. И почему он стоит и мычит что-то невразумительное под внимательным взглядом, несвойственным этому придурковатому лицу. И как – как? – он позволил затащить себя на эту самую комнату втором этаже.
– Я хотел тебе вот это отдать, – Гокудера протягивает небольшую коробку и прячет покрасневшие влажные руки, как только ее принимают.
– Снова передариваешь свой шоколад?
– Нет. Дарю твой собственный, – черт, как ему стыдно-то. Особенно вот от таких сдавленных вздохов.
– Гокудера…
– Да хватит, – эта идея идиотская, и этот Ямамото тоже кретин, и надо просто уйти и не дурить, что-то пытаясь исправить. – Вы мне все дороги: ты, Джудайме, де…

Его снова прерывают. Снова – до потери голоса. Ямамото бухается на колени и утыкается носом ему в живот, обхватывает и притягивает, зарываясь лицом под расстегнутую куртку. Он обнимает молча. Он только дышит – горячо, рвано.
– Ты чего?
– …тс…
– А? – пальцы сами зарываются в черные волосы, а оторопь – да, именно из-за нее голос тише и сиплый – потихоньку проходит.
– Я и Тсуна.
– Да, и еще…
– Нет, – Ямамото поднимает голову и смотрит в глаза. – Я! Я и Тсуна, – он делает паузу, решаясь, – а не наоборот, понимаешь?
Да уж два месяца понимал. Обпонимался весь.
– Ты все-таки придурок, – теперь Гокудера говорит в сторону, тихо так, почти шепотом.
Кажется, Ямамото тоже нравится, когда его чешут за ухом.

@темы: KHR!, Пазитифим!!!, Фанфикшн

---

Я люблю мою Кису :3

Пин-старший привез елку со светодиодами и 4 софт бокса!
Пин бегал с рефлектором на башке и изображал инопланетянина
Блин, надеюсь все получится!!!
Очень надеюсь!!!
Люблю всех!

@темы: Дневник моего безумия, Пазитифим!!!

---

это гениально *___*

03.10.2010 в 16:01

Пишет  *B@stet*:

Попасть под дождь.
Да, я решила конвертировать свое гадкое настроение во что-то другое. Другое уныло и небечено, но уже есть.
Фандом: KHR
Пейринг: 8059 дес。
Продолжение вот этого. Они живут, да.
Рейтинга нет.
Дисклеймер есть.
Ничего не вычитано.
Автору грустно.

За окном который день шел проливной дождь. Каникулы убивали безделием, и отчаянно хотелось что-нибудь подорвать.
И в то же время, вообще не хотелось двигаться – с этого подоконника, из этой квартиры, в эти промозглые улицы и к этим надоевшим до рези в глазах людям. Десятого бы он еще повидал, но у того сегодня, как и всю свободную от уроков неделю, очередное занятие с Реборном. А больше никого и знать не хотелось. Особенно…
Да, черт его возьми, особенно этого долговязого придурка с улыбкой в пол-лица, с этими не по-японски большими глазами, с этими торчащими его волосами и беззаботным тоном. Да чтоб он провалился. Чтобы он прямо там, где сейчас есть, пропал, растворился. Чтобы ветром его сдуло. Смыло этим сраным дождем к дьяволу. Пусть он горит синим пламенем!
Хотя бы уши. И щеки.
Чтобы почувствовал, что его костерят направо и налево.
Ушлепок.
Уже четверг, и Гокудера швыряет в корзину смятую – восьмую или одиннадцатую за эти шесть дней – сигаретную пачку и сползает с подоконника, чтобы вытряхнуть переполненную пепельницу. Он сидит у окна третий день подряд и пусто смотрит на улицу, на которой не прекращается ливень. Он упорно затапливает улицы Намимори, заливает пешеходные дорожки, бурлит потоками на тротуарах, редкие машины, въезжая в глубокие лужи, глохнут. Какая проза.
На Гокудеру уже который раз накатывает вот такая непонятная меланхолия. Ну, пошел бы он к Тсуне – да просто так, как обычно, посидел бы в доме. Наверняка приперся бы и весь этот вертеп: и Кёко с безмозглым братцем, и эта придурочная Хаару. И сестрица обязательно бы испортила своим видом всю малину, влетев в комнату к обожаемому Реборну. Да еще какому-нибудь Каваллоне обязательно надо было бы прилететь из теплой солнечной Италии к своему обожаемому ученику. Который, в свою очередь, просто как бы невзначай прошел бы мимо и еще и морду недовольную сквасил.
И бейсбольный идиот бы тоже наверняка прочувствовал и примчался бы в гости к Десятому, непременно с подарками от отца. Которыми накормил бы всех – даже тупую корову – до отвала, а сам бы довольно лыбился.
Счастливый беззаботный идиот.
Который наверняка уже и забыл, оставив Хаято один на один с пыльным воспоминанием.
Гокудера загонял себя все больше, меряя шагами комнату – от одной стены до другой ровно шесть шагов, а по диагонали – одиннадцать с половиной. А на стене в одном месте отодран небольшой кусок обоев. И у балконной двери протерт ковролин.
Дойдя до точки кипения, Гокудера разворачивается к двери, срывает куртку с прибитого у выхода крючка и вылетает из квартиры. Даже не прихватив зонта.
Первые несколько кварталов он просто пролетает, сломя голову, выпуская пар. Потом, за пару домов до берега реки, замедляет шаг и начинает пинать выброшенную кем-то консервную банку, которая после очередного толчка укатывается на проезжую часть и уплывает, подхваченная грязной волной, в водосток. Гокудера хмыкает, провожая жестянку взглядом и, дойдя до моста, останавливается и опирается на пахнущие влажным металлом перила.
Река чуть более серая, чем мир вокруг, волнующаяся, кажущаяся колючей из-за дождевых капель. Удивительная река – шумная, опасная, стремительная. Но если смотришь на нее, то становится спокойно, хочется погрузиться в себя, донырнуть до самого дна, найти причины всех дурацких ненужных тревог и выдрать их с корнем.
Хотя причину Гокудера знает – ему просто тоскливо, ему непонятно.
Обидно, что о нем никто просто так не вспомнит и не придет. Он даже где-то глубоко в душе – и сам он себе никогда не признается – завидует Тсуне, у которого дом полон народа, смеха, шума, улыбок. А у Гокудеры дома – они вообще знают его адрес? – только пачки сигарет, компьютер и пара пауков по углам. Наверное, так и должно быть. Десятый все-таки босс, он должен быть окружен соратниками и друзьями, его должны поддерживать. А Гокудере Хаято как Правой руке полагается быть самостоятельным и независимым, способным пройти любое испытание. И чем больше он не-с-другими, тем крепче уверенность, что в одиночном бою он целиком и полностью оправдает ожидания босса.
Только вот есть еще кое-что, не дающее покоя, с запахом дерева, кожи и бинтов, залитое светом позднего сентябрьского солнца и теплящееся единственным наивным прикосновением…
- Йо, Гокудера, - звучит над самым ухом, и он от неожиданности разве не подпрыгивает, ощутимо прикладываясь затылком о подбородок, черт, этого подкравшегося невесть откуда идиота.
- Ты придурок, - шипит Гокудера, потирая ушиб, - совсем офигел? – он, наконец, разворачивается и упирается взглядом в ряд пуговиц, поднимает глаза и видит Ямамото, трущего подбородок и умудряющегося улыбаться. Что он тут делает вообще?
- Неа. Я к тебе, кстати. Здорово, да, что я на тебя наткнулся? А то бы стоял, ждал. Я тут вот суши тебе несу – отец дал, сказал, что могу угостить, кого захочу. А я подумал, что ты…
- Что ты сделал? – Гокудера вдруг приваливается спиной к ограде моста, запрокидывает голову и смеется – получается, если честно, истерично, но ему внезапно становится легче. Подумал он, смотрите-ка.
Дождь заливает уши, слепит глаза, и Гокудера закрывает лицо ладонями, уже просто всхлипывая от смеха. Он может представить себе тупое выражение на лице этого бейсбольного придурка, так бездумно потащившегося к нему через пол-города, только чтобы, ох, только подумайте, покормить друга-Хаято отцовской стряпней. Нет, ну каков же дебил!
Руки Гокудеры накрывают чужие влажные ладони и тянут их вниз, большими пальцами скользя по щекам, огибая губы и еле прикасаясь к шее. Гокудера ошалело следит за происходящим со стороны и ничего не делает первые секунд десять. А потом приходит в себя и наотмашь бьет Ямамото в уже пострадавшую челюсть. Тот дергается, трясет головой, оступается, но молчит. И смотрит. Черт, он снова смотрит так серьезно, как и когда Гокудера сидел на поле, терпя боль в руке. Когда перебинтовывал. И когда...
Ему уже почти жалко, что он поддался этому злобному порыву. Но Ямамото просто протягивает пакет, разворачивается и уходит. Молча, засунув руки в промокшие насквозь джинсы и глядя прямо перед собой. Будто нет слепящего дождя. Ах, да, это же его дождь...
Наверное, Гокудера тоже не очень умный. Особенно когда хватает этого идиота за ткань рубашки, когда перехватывает его запястье, когда тащит за собой, заталкивает в собственную квартиру и усаживает на подушки, раскиданные на подоконнике. И потом – когда начинает понимать, что стоит и вытирает голову – эту пустую голову – собственным полотенцем, дрожа и задерживая дыхание.
Конечно, потому что продрог на улице.
И совсем не потому, что на него смотрят карими счастливыми глазами.

@темы: KHR!, Фанфикшн

---

оно прекрасно!!!!!!!!

31.10.2010 в 23:00

Пишет  *B@stet*:

Хэллоуин
Фандом: KHR
Пейринг: 8059 дес。
Рейтинг, по-видимому, не меньше ПГ-13.
Дисклеймер есть.
Вычитывать некому.
Аффтар был в толпе и видел.

Сегодня Хэллоуин. И их первое свидание. Нет, их первое свидание.
Хотя Хаято, конечно, никогда этого не признает – они просто вместе идут на концерт. Гокудере нравится рок, а в клубе сегодня костюмированное шоу, и Ямамото знает, что ему бы очень хотелось пойти. А еще в клубе много народа, и можно будет совершенно безнаказанно держаться ближе, ссылаясь на давку. Пока Ямамото вымазывает лицо зеленым и влезает в старую драную бейсбольную форму, он не перестает представлять, как нарядится Гокудера. Он может нарисовать на лице череп – он любит этот символ. Или обмотается бинтами и будет изображать мумию. На мгновение Ямамото даже воображает Гокудеру в форме группы поддержки – как было бы здорово, если бы их костюмы подходили друг к другу. Но отгоняет эту невозможную мысль. Хаято бы никогда.
Около девяти вечера он уже ждет у входа в клуб и чуть на носочки не привстает, высматривая знакомое лицо. В такой толпе ряженых угадать кого-то сложно, но Ямамото кажется, что он узнает Гокудеру сразу, даже если тот спрячется под костюмом ниндзя. Вокруг ходят множество вампиров и Красных шапочек, европейских ведьм в остроконечных шляпах и героев фильмов ужасов с окровавленным оружием и бутафорскими отрубленными головами на цепочке. Наверное, магазины озолотились, продавая сегодня белый грим, красные чернила и черный лак для ногтей. Ямамото всматривается в идущего навстречу Джека Потрошителя, и оборачивается только когда кто-то хлопает его по плечу. И расплывается в улыбке – вот, пришел.
– Привет, а я тебя жду. Думаю – угадаю или нет, – он оглядывает костюм Гокудеры, который – честное слово – безумно ему подходит.
– Привет. Я вовремя пришел, – Хаято показательно смотрит на часы и при этом немного краснеет. – И хватит пялиться, бейсбольный… зомби.
Но Ямамото не может. Костюм Гокудеры настолько реальный, что очень хочется проверить, пощупать, удостовериться, что это все накладное и ненастоящее. Он уже тянется рукой, чтобы дотронуться, но Хаято отталкивает ее и шипит, что хорошо бы уже зайти внутрь, потому что на улице промозгло. Ну точно, один в один. Нацепив проходные браслеты, они протискиваются мимо охранника-Франкенштейна и идут к бару. Ямамото заказывает два стакана тыквенного сока и смотрит на Гокудеру. Издали так здорово наблюдать за любопытным Хаято, который старается и не глазеть, и увидеть больше. В конце концов он чувствует на себе взгляд и поворачивается к Ямамото, скрещивая руки на груди. И улыбка Такеши становится только шире – все-таки, классно он выглядит.
Хедлайнеры выйдут на сцену только ближе к полуночи, и на всех трех площадках сейчас играют группы разогрева. Гокудера морщится, слыша из одного зала хриплый рев солиста, и бурчит что-то про свою ненависть к гроулу. Они переходят в холл, где густым басом поет «оборотень». Ямамото не разбирается в музыке, но вечер ему нравится. В такой толчее им приходится держаться рядом, очень-очень. И в какой-то момент он не выдерживает и прихватывает зубами ухо Гокудеры. Костюмное ухо Гокудеры. Тот чувствует прикосновение, будто ухо живое, и поднимает голову, возмущенно глядя на зомби-Ямамото. И прищуривается.
Замечательно он вырядился. Так бы и ходил.
Певец тем временем заканчивает выступление, и Гокудера машет рукой, зовя в третий зал, откуда раздается приятный женский вокал. Пользуясь моментом, Ямамото осторожно хватается за привязанный к поясу Хаято хвост и только пожимает плечами, когда Гокудера, что-то, видимо, подозревая, оборачивается. Они пробираются к самой сцене, и их крепко прижимает друг к другу. Кажется, это лучшее место во всем клубе. И в Намимори. И в Японии, и в мире, и вообще – во всех-всех вселенных. Ямамото одной рукой обхватывает Гокудеру за талию, а вторую кладет ему на плечо, догадываясь, что потом придется ответить за свои действия. Но сейчас это то, что нужно. И никто не смотрит. Не на них.
Девица на сцене кружится и артистично вскидывает руки, а потом начинается новая песня – голос у солистки чистый и сильный, и Ямамото чувствует, как Гокудера сначала просто кивает в такт, а потом начинает пританцовывать, чуть двигая бедрами. Чуть. А Ямамото всего сковывает, и он только старается глубже дышать и меньше заострять внимание на то, какой у Хаято внезапно одуряющий запах и дикий костюм, который добавляет больше звездочек в глазах. Чтобы хоть как-то ограничить Гокудеру в движениях, Ямамото притискивается вплотную и уже в наглую обнимает: обеими руками поперек груди. Но этого моментально становится мало, и тогда он наклоняется и обхватывает губами настоящее, человеческое ухо Гокудеры. В ответ больно получает по ребрам и чувствует всем телом, как на него рычат и сдавленно ругаются. А потом добыча выскальзывает, хватает за руку и тянет сквозь беснующуюся людскую массу – к лестнице, ведущей на небольшой балкон. На котором никого нет. И прикладывают о стенку.
Ямамото давно заметил, что Гокудера похож на кота – серого, с по-европейски большими и по-японски четко очерченными глазами, с этим его всклокоченным настроением и раздраженным шипением. И сейчас вот волосы встрепаны, сам он опасно прищурился и сжал кулаки.
И если бы не меховые уши на голове, не раскачивающийся на ветру хвост, не нарисованные черточки усов, Ямамото, может, и подумал бы испугаться. Но он оглядывает Хаято с ног до головы, а потом, когда тот замахивается кулаками, что-то очень экспрессивно доказывая, перехватывает запястья и уже сам прижимает Гокудеру к кирпичной кладке. И целует – уверенно, сильно, заранее предупреждая все попытки сопротивляться. Он целует только раз и, отрываясь от губ, просто смотрит на них, переводя дыхание, а потом скользит взглядом по скулам, черненому кончику острого носа и натыкается на ответный взгляд зеленых кошачьих глаз.
И тут Гокудера выгибается. Навстречу. И трется. Кажется, от этого трения воздух электризуется, и в такой влаге их точно сейчас шарахнет током. Хотя Ямамото уже. Он срывается и лезет горячими ладонями под полосатую тонкую майку, гладит худую спину, царапая короткими ногтями кожу прямо между лопаток, и одновременно целует в шею, чуть прикусывая кожу. И слышит, как Гокудера полустонет-полумурчит ему в ухо.
– Ко-о-о-от, – если бы хватало дыхания, Ямамото бы рычал, но он только вышептывает последнее, что есть в легких, и глотает новую порцию воздуха.
Чуть не захлебываясь, когда Гокудера цепляется за плечи и обхватывает его ногами, подтягиваясь и обнимая за плечи. И целует уже сам, ероша его волосы и пачкаясь в зеленом гриме. Нестерпимо. Одуряюще. Остается только подхватить его под бедра, придерживая.
– Кретин! Идиот! Придурок! – звучит сквозь оглушающее биение сердца. В ушах вата – потому что между ними ни миллиметра пространства, только одежда. Границы тоже нет – сметена, выжжена, прорвана. И Ямамото дает себе волю, чуть опуская лежащего – о-о-ох! – на нем Гокудеру. Снова вверх. И прижать. Крепче. Еще. Гокудера понимает его – и отвечает, скользя вдоль тела, грудью о грудь, сцепляя ноги сильнее, и оба чувствуют друг друга сквозь одежду. И двигаются, целуются, как сумасшедшие, задыхаются. Воздух вокруг с каждым рваным жестом, касанием плотнеет, чтобы, наконец, взорваться тонной тротила и осыпаться вокруг огненным дождем.
Они сползают по стенке, и кислорода отчаянно мало. Ямамото тупо лыбится, уткнувшись в плечо Гокудеры, совершенно не желая никуда уходить. Потому что у него теперь есть злющий, нервный, самый лучший на свете кот.
– А почему зомби? – спрашивает Гокудера через какое-то время, все еще сидя на нем.
– Сам не знаю, – все получается тихо и лениво.
– Потому что ты дурак. И зомби в бейсбол не играют.
– А у котов, – и он проводит пальцем по чуть влажной щеке, – по двенадцать усов с каждой стороны. А у тебя только по пять.
– Я – волшебный кот, – Гокудера трется щекой о его ладонь, доказывая, что он очень волшебный.
– А я – волшебный зомби, – Ямамото улыбается и совсем тихо говорит пока что смирному Хаято на ухо, – и я тебя люблю.
И вот от чего вздрагивает кот-Гокудера – от слов, порыва ветра или боя хэллоуинских часов, сопровождаемого криком толпы в клубе – совсем неважно.
Потому что вздрагивает он в руках Ямамото.

@темы: KHR!, Пазитифим!!!, Фанфикшн